«Ты – то, что ты ешь», – говорили древние греки. И осенний Аристотелевский обед в Хорошколе отлично продемонстрировал значение фразы. Вслед за греками эту мысль повторили много раз.
Многие писатели, известные нам своими классическими произведениями, уделяли особое внимание тому, что едят их персонажи. Что «заставлял» есть своих героев А. П. Чехов? И как это раскрывает характеры героев?
Многие писатели, известные нам своими классическими произведениями, уделяли особое внимание тому, что едят их персонажи. Что «заставлял» есть своих героев А. П. Чехов? И как это раскрывает характеры героев?
Что едят герои Чехова?
В рассказе «Закуска» описывается пасхальный канун. Герои повествования с нетерпением выжидают момента, когда можно наконец-то разговеться и закусить. Естественно, гости рассказчика, не дождавшись этого прекрасного мгновения, выпили и съели всё угощение. В финале трапезы вполне по-чеховски исчезли не только закуски, но и столовые приборы.
Язык А. П. Чехова производит такие яркие впечатления в описаниях гастрономических изысков, что читать на голодный желудок их невозможно.
Предлагаем вам убедиться в этом самостоятельно!
Язык А. П. Чехова производит такие яркие впечатления в описаниях гастрономических изысков, что читать на голодный желудок их невозможно.
Предлагаем вам убедиться в этом самостоятельно!
Из рассказа «Закуска»:
«…стол уже изображал собой аппетитнейшую картину. Окорок, колбасы, водки, вина, заливной поросёнок…»
«Подошли к столу, налили и выпили. Закусили селёдочкой, а на скоромное только взглянули».
«Подошли к столу, налили и выпили. Закусили селёдочкой, а на скоромное только взглянули».
Из рассказа «О бренности»:
«…Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 руб. 40 коп. за фунт), свежая сёмга и проч.»
«Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами… Блины были поджаристые, пористые, пухлые… Подтыкин приятно улыбнулся… облил их горячим маслом… медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной… Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок сёмги, кильку и сардинку…»
«Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами… Блины были поджаристые, пористые, пухлые… Подтыкин приятно улыбнулся… облил их горячим маслом… медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной… Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок сёмги, кильку и сардинку…»
Из рассказа «Ариадна»:
«Ели мы ужасно много. Утром нам подавали café complet. В час завтрак: мясо, рыба, какой-нибудь омлет, сыр, фрукты и вино. В шесть часов обед из восьми блюд, с длинными антрактами, в течение которых мы пили пиво и вино. В девятом часу чай. Перед полуночью Ариадна объявляла, что она хочет есть, и требовала ветчины и яиц всмятку. С ней за компанию ели и мы…»
«Спала она каждый день до двух, до трёх часов; кофе пила и завтракала в постели. За обедом она съедала суп, лангуста, рыбу, мясо, спаржу, дичь, и потом, когда ложилась, я подавал ей в постель чего-нибудь, например, ростбифа, и она съедала его с печальным, озабоченным выражением, а проснувшись ночью, кушала яблоки и апельсины…»
«Спала она каждый день до двух, до трёх часов; кофе пила и завтракала в постели. За обедом она съедала суп, лангуста, рыбу, мясо, спаржу, дичь, и потом, когда ложилась, я подавал ей в постель чего-нибудь, например, ростбифа, и она съедала его с печальным, озабоченным выражением, а проснувшись ночью, кушала яблоки и апельсины…»
Из рассказа «Сирена»:
«Едучи домой, надо стараться, чтобы голова думала только о графинчике да закусочке. Я раз дорогою закрыл глаза и вообразил себе поросёночка с хреном, так со мной от аппетита истерика сделалась».
«Надо знать, чем закусывать. Самая лучшая закуска, ежели желаете знать, селёдка. Съели вы её кусочек с лучком и с горчичным соусом, сейчас же, благодетель мой, пока ещё чувствуете в животе искры, кушайте икру саму по себе или, ежели желаете, с лимончиком, потом простой редьки с солью, потом опять селёдки, но всего лучше, благодетель, рыжики солёные, ежели их изрезать мелко, как икру, и, понимаете ли, с луком, с прованским маслом... объедение! Но налимья печёнка — это трагедия!»
«Кулебяка должна быть аппетитная, бесстыдная, во всей своей наготе, чтоб соблазн был. Подмигнёшь на неё глазом, отрежешь этакий кусище и пальцами над ней пошевелишь вот этак, от избытка чувств. Станешь её есть, а с неё масло, как слёзы, начинка жирная, сочная, с яйцами, с потрохами, с луком...»
«Из рыб безгласных самая лучшая – это жареный карась в сметане; только, чтобы он не пах тиной и имел тонкость, нужно продержать его живого в молоке целые сутки.»
«Надо знать, чем закусывать. Самая лучшая закуска, ежели желаете знать, селёдка. Съели вы её кусочек с лучком и с горчичным соусом, сейчас же, благодетель мой, пока ещё чувствуете в животе искры, кушайте икру саму по себе или, ежели желаете, с лимончиком, потом простой редьки с солью, потом опять селёдки, но всего лучше, благодетель, рыжики солёные, ежели их изрезать мелко, как икру, и, понимаете ли, с луком, с прованским маслом... объедение! Но налимья печёнка — это трагедия!»
«Кулебяка должна быть аппетитная, бесстыдная, во всей своей наготе, чтоб соблазн был. Подмигнёшь на неё глазом, отрежешь этакий кусище и пальцами над ней пошевелишь вот этак, от избытка чувств. Станешь её есть, а с неё масло, как слёзы, начинка жирная, сочная, с яйцами, с потрохами, с луком...»
«Из рыб безгласных самая лучшая – это жареный карась в сметане; только, чтобы он не пах тиной и имел тонкость, нужно продержать его живого в молоке целые сутки.»
Послевкусие
В мире А. П. Чехова переплетаются темы чревоугодия, морального разложения, чиновничества, любви и смерти. Писатель подводит своих читателей к простой и глубокой мысли: сладострастные желания еды затмевают ум, заглушают всё духовное.